Поиск по сайту
Наши сайты
Интервью от 1 августа 2010 г. |
Интервью, данное епископом Пермским и Соликамским Иринархом журналу Фома / Добрая воля
Епископ Красногорский Иринарх:
«...В прошлом даже некоторые из разбойников смогли обрести святость»
Какое место в церковной миссии занимает сегодня тюремное служение? Правда ли, что духовная поддержка нужна в равной степени заключенным и сотрудникам тюрем? Может ли и должен ли священник в тюрьме получать зарплату? На эти и другие вопросы «Фоме» ответил председатель созданного в марте 2010 года Синодального отдела Московского Патриархата по тюремному служению епископ Красногорский Иринарх.
Беседа с духовником или «злополучные сто грамм»?
— Владыка, справедливо ли говорить, что создание нового Синодального отдела по тюремному служению обусловлено какими-то процессами в обществе в целом? — Сейчас в государственных структурах планируется проведение ряда реформ, касающихся мест лишения свободы, среди которых можно выделить реформу в недрах Федеральной службы исполнения наказаний. Наше общество пытается избавиться от тяжелого наследия прошлого, от проблем советского времени, которые продолжают ощущаться и теперь. Грядет перестройка многих структур, в том числе и тюремной. На этом фоне я считаю весьма своевременным выделение из Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями отдела по тюремному служению. Этого требовали не только определенные общественные и государственные движения, но и церковные. В дореволюционные годы в рамках Русской Православной Церкви существовала особая структура – тюремное духовенство. В советское время она была упразднена, и сейчас нам непременно нужно ее возрождать. Только при содействии тюремных священников нам удастся хоть как-то помочь руководителям и сотрудникам исправительных учреждений.
— Сотрудникам? Вы считаете, работники тюрем и колоний нуждаются во внимании не меньше, чем сами заключенные? — Конечно. Духовная помощь сотрудникам социальных учреждений и, в первую очередь, колоний – это одна из больших проблем, которые будет решать Синодальный отдел по тюремному служению. Всем понятно, что в тюрьмах сидят не ангелы. И та система зла, которая складывается вокруг грешного, озлобленного человека, влияет не только на заключенных, но и на сотрудников. Все происходит по известному сценарию: уставший работник тюрьмы после долгого рабочего дня возвращается домой и выплескивает весь негатив, полученный за день, на своих домашних. А зачастую в дело вмешивается еще и алкоголь. И вот тогда встает проблема выбора — куда деваться: принять «злополучные сто грамм», чтобы успокоиться, или все же заглянуть в храм и побеседовать с батюшкой. В тюрьмах есть профессиональные врачи и психологи, так почему же не должно быть священнослужителей на постоянной основе? Ведь никакие врачи или психологи никогда не смогут решить тех духовно-нравственных проблем заключенного узника, которые призван решать духовник.
— И все же, возвращаясь к заключенным, — не секрет, что реабилитация людей после отбывания тюремного срока — дело очень непростое. А что таким людям может дать Церковь? — Действительно, человек, который попал в места лишения свободы и напитался царящим там злом, нуждается в поддержке. Обычно он выходит из тюрьмы обиженным на весь свет. Особенно он зол на людей в погонах, тех, кто его иногда заслуженно, а иногда не совсем заслуженно посадил за решетку. Чтобы у бывшего заключенного подобная «акклиматизация» проходила более или менее спокойно, ему хотя бы на первых порах необходима помощь. Для этого, я полагаю, нужны определенные реабилитационные центры, но, к сожалению, сейчас на них просто не хватает средств. Несмотря на это, мы просто обязаны оказывать посильную помощь хотя бы тем заключенным, которые регулярно посещали тюремные храмы в местах лишения свободы и принимали активное участие в церковной жизни. Мы должны следить за тем, чтобы они овладели каким-либо ремеслом и стремились найти работу. Иными словами, чтобы не вернулись обратно к своему криминальному прошлому.
— А в чем заключалась бы конкретная помощь? Может ли Церковь, например, предложить бывшим заключенным трудоустройство? — Здесь многое зависит от решения духовников. Если священник, который «вел» заключенного в колонии много лет, может гарантировать, что этот человек действительно изменился к лучшему, он вправе предоставить ему какую-то работу в рамках церковного служения. Просто специфика тюрьмы такова, что человек, оказываясь на свободе после долгого заключения, очень сильно меняется. Поэтому здесь нужна большая осторожность. Ведь заключенные — это, прежде всего, люди, которые живут в невыносимых, ломающих психику условиях. В места лишения свободы могут попасть многие, но это не означает, что после этого на них нужно ставить крест. Думаю, что не стоит тянуть бывших заключенных в церковные работники, а уж тем более в священнослужители. Наоборот, необходимо сделать все, чтобы помочь им вернуться в светское гражданское общество, то есть в семью.
— Вы говорите об атмосфере зла, которая нередко царит среди заключенных. А были ли в Вашей практике случаи, когда заключенный под воздействием веры менялся к лучшему и выходил из тюрьмы другим человеком? — Вообще-то есть и святые, которые в прошлом своем были разбойниками. Такие как, например, Благоразумный разбойник, который был распят на кресте справа от Христа, но чистосердечно раскаялся во всех своих преступлениях, а также преподобный Моисей Мурин, через молитву в монастыре и покаянную жизнь достигший праведности, другие святые. К сожалению, сам я тюремным священником никогда не был, поэтому могу говорить только со слов священнослужителей, опираясь на их отчеты и рапорты. А сотрудники ФСИНа в Москве рассказывали мне случай, когда троим преступникам с пожизненным сроком заключения предоставили помилование, то они поступили в монастырь, чтобы подобно преподобному Моисею Мурину в покаянии и молитве внутри монастырских стен провести оставшуюся часть своей жизни. Я не знаю, какова была их дальнейшая судьба, справились ли эти люди с испытаниями монастырской жизни. Но факт остается фактом. Думаю, в любом случае все зависит от способности человека к покаянию. Мы знаем, что единственное существо, утратившее такую способностью, — это диавол. И его задача — отвратить от покаяния всех людей, сделать так, чтобы они не смогли общаться с Богом, иначе говоря, сделались богоборцами. Если внутреннее духовное состояние человека еще не настолько опустошено и он еще способен чувствовать и воспринимать благодать Божию, то, конечно, в нем еще остается возможность покаяния. И Бог непременно примет такого человека, как принял покаяние Благоразумного разбойника, распятого на кресте. Господь любит и терпит всех людей, в том числе и провинившихся, наподобие того, как солнце светит и над праведными, и над грешными. Но если человек намеренно не допускает к себе Бога и сознательно отказывается от Него, он теряет связь с небом.
Инициатива не только снизу
— Вы сказали, что не были тюремным священником, а опыт общения с заключенными у Вас есть? — До перевода в Москву я восемь лет был Управляющим Пермской епархией. А Пермский край, как известно, занимает третье место среди российских регионов по количеству исправительных учреждений. Поэтому, конечно, все эти годы я имел возможность постоянно наблюдать и за заключенными, и за духовенством, которое несет послушание в тюрьме.
— Владыка, расскажите, пожалуйста, какие задачи стоят перед Синодальным отделом по тюремному служению? — Отдел был образован сравнительно недавно — в марте 2010 года, поэтому на данном этапе еще сложно говорить обо всех задачах. Можно выделить несколько опорных пунктов. Это, во-первых, организация служения тюремного духовенства, так называемых тюремных капелланов, служба которых в местах лишения свободы должна проходить на постоянной основе. Во-вторых, это духовно-пастырское окормление и заключенных, и сотрудников колоний, преобладающее большинство из которых считают себя православными людьми. В число других задач входит работа по укреплению и усовершенствованию отношений с Федеральной службой исполнения наказаний, в границах системы режима которой нам предстоит трудиться. Мы не первый год пребываем на этом поприще: уже около двух десятилетий во всех епархиях, где расположены места лишения свободы, священнослужители посещают колонии, оказывают духовную помощь находящимся там людям, строят храмы, совершают церковные Таинства и требы. Теперь же настало время осмыслить тот опыт, который у нас уже имеется, и научиться более плодотворно использовать его в дальнейшей работе в епархиях.
— Как Вы думаете, какими должны быть плоды работы Тюремного отдела в среднесрочной перспективе — скажем, через пятнадцать-двадцать лет? — На самом деле, измениться может очень многое. По опыту работы на постсоветском пространстве я знаю, что главное — это добровольность и энтузиазм верующих людей. Все мы помним, какой огромный труд был проделан в прошедшие годы по возрождению Православия в нашей стране, и все это во многом произошло благодаря тому, что люди были заинтересованы в преобразованиях. Посмотрите, теперь вся Россия буквально озарена золотыми куполами — а ведь двадцать лет назад такого не было! Я думаю, сейчас нам как никогда необходимо воспитывать и образовывать священнослужителей, менять их отношение к местам лишения свободы. Да и все мы должны наконец перестать воспринимать заключенных как изгоев и помнить о том, что в тюрьме могут оказаться многие. Очевидно, что утверждение Синодального отдела по тюремному служению — это сигнал о том, что закончилось время, когда инициатива в деле помощи заключенным и сотрудникам колоний исходила только снизу. Теперь Священный Синод во главе со Святейшим Патриархом берут ситуацию с тюремным служением под свой контроль.
Священник на своем месте
— Сейчас ведутся горячие споры по поводу того, должен ли священник состоять в штате тюрьмы. Как Вы смотрите на эту проблему? — Мне кажется, здесь происходит подмена понятий. Изначально стоял вопрос не о принятии священнослужителей в штат тюрьмы, а о выплате им зарплат через структуру Федеральной службы исполнения наказаний. Вопрос в том, должно ли государство оплачивать труд духовенства. Я считаю, что труд тюремных священников должен оплачиваться государством. Как правило, колонии расположены далеко от центральных районов страны, рядом с ними находятся буквально вымирающие села и деревни. И священники, направленные настоятелями в эти храмы и на тюремное служение, зачастую месяцами не получают зарплату. Некоторым приходится жить своим подсобным хозяйством, наподобие простых крестьян. А ведь для того, чтобы добираться до колонии, необходим автомобиль, который тоже нужно содержать... В этой ситуации, полагаю, государство вполне могло бы позаботиться о том, чтобы священнослужитель получал некую денежную компенсацию за свои труды. Но что касается вопросов о присоединении священников к структуре ФСИНа — здесь я не уверен в правильности подобного выбора. Думаю, что тот опыт дореволюционного служения, когда тюремные священники состояли на службе у государства, нам не подходит. В любом случае, необходимо, чтобы духовенство оставалось исключительно под юрисдикцией Московского Патриархата. Это единственная структура, которой оно может подчиняться. Проблема появилась сравнительно недавно, когда заговорили о военных капелланах в структуре Вооруженных сил и о том, что в армии подобная практика возможна, а в тюрьме — нет. Думаю, что всем нам следует какое-то время подождать, пока все выскажутся, и понять, готово ли наше общество к каким-либо радикальным изменениям в этом направлении.
— А как Вы считаете, могут ли священнослужители, официально получающие зарплату от Федеральной службы, столкнуться с тем, что заключенные станут меньше им доверять? — Это сложный вопрос. Теоретически, полагаю, что возможно всякое. Но, как и в любом другом деле, нужно брать отдельно взятую проблему и отдельно взятого священнослужителя. Представьте себе типичную ситуацию: архиерей вызывает к себе простого священника и говорит ему: «С завтрашнего дня тебя переводят на службу в тюремный храм». Внезапно, без всякой подготовки. Никто даже зачастую не пытается выяснить, а есть ли у батюшки склонность к такому служению? Сможет ли он физически понести такой труд? Прежде всего, священник должен быть духовно подготовлен к такого рода служению. В колонии, осуществляя духовно-пастырскую работу с заключенными, необходимо иногда быть жестким и строгим, а иногда — снисходительным, но ни в коем случае не жестоким и не безразличным. Ведь заключенный всегда очень остро чувствует любую фальшь. А если священник равнодушно будет нести свою службу в тюрьме, то какая от этого будет польза? Я убежден, что священнослужителей как для армии, так и для тюремного служения нужно тщательно готовить. Необходимо создавать определенные дополнительные обучающие курсы и, работая с каждым священником отдельно, выяснять, способны ли они вообще служить в местах лишения свободы, или же им будет лучше нести свое послушание в гражданском обществе.
— А как Вы относитесь к священникам на должности социальных работников? — Я сам в прошлом был больничным священником, а также около семи лет своего служения посвятил больным, страдающим алкоголизмом и наркоманией. Тогда мы были в числе первых представителей нашей Церкви, кто обратил внимание на эту всенародную беду. Поэтому, конечно же, я считаю труд священнослужителей, которые помогают обществу справиться с его насущными проблемами, очень полезным. Но священник в первую очередь должен заниматься духовно-пастырским окормлением верующих и совершением Таинств церковных. В любой другой деятельности священнику необходима помощь мирян. Ситуация, когда священнослужитель все делает сам вплоть до того, что раздает пищу малоимущим, на мой взгляд, не совсем корректна. В этих вопросах огромно значение верующих мирян, без помощи которых социальное служение священника просто невозможно.
— Когда Вы говорите о помощи мирян, Вы имеете в виду социальные организации, занимающиеся делами милосердия? — Да, пожалуй, их в первую очередь. Ведь в сферу профессиональных обязанностей работников подобных организаций входит помощь окружающим. Конечно, не стоит при этом отказываться также и от содействия прихожан храмов и даже людей «с улицы».
— Что нового может привнести в жизнь простого священника Синодальный отдел по тюремному служению? — Труд, труд и еще раз труд: каждый священник получит определенные дополнительные нагрузки, которые, к тому же, вряд ли улучшат его материальное благосостояние. В первую очередь, расширится миссионерская деятельность священнослужителей. Не прозелитическая, а именно миссионерская. Полагаю, что колония — не место для искусственного приобщения человека к той или иной религиозной общности. Самое главное, о чем мы должны помнить — в тюрьме вне зависимости от вероисповедания все люди одинаково страдают. Наша миссионерская деятельность должна состоять в искренней заботе о тех, кто находится «в узах». Мы обязаны идти в тюрьмы, оказывать помощь и невинно осужденным, и тем, кто отбывает свой срок заслуженно, как это было всегда, начиная с апостольских времен древней Церкви вплоть до настоящего времени. В «Основах социальной концепции» нашей Церкви говориться о том, что «в христианстве доброе отношение к узникам ради их исправления имеет глубокую основу. Господь Иисус сравнивает благотворение заключенным со служением Себе: «В темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25. 36)».
— Есть мнение, что тюремное служение — особо трудное, и оттого особо ценное перед Богом. Вы бы согласились? — Прежде всего, тюремное служение многих пугает. Хотя, на мой взгляд, ничего в нем особо страшного нет. Все мы помним, как описываются в художественной литературе тюремные будни или, к примеру, жизнь в психиатрических больницах. Конечно, случаются происшествия из ряда вон выходящие, но в основном жизнь там течет в своем размеренном русле. Также и мы относимся к своему труду как к совершенно обычной работе. Вот подумайте: разве в больницах страдающие от болезней люди или в армии военные, служащие или погибающие в горячих точках, и их родные меньше проливают слез или меньше имеют проблем от утраты своих близких людей? Безусловно, нет. Я убежден, главное для человека — это не превозноситься и не считать свой труд более ценным, чем труд других, а честно исполнять долг христианина. В Евангелии от Луки Господь говорит Своим Апостолам: «Когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17, 10). Полагаю, что каждый человек должен добросовестно относиться к своему служению, не изыскивая себе похвалы или славы, а просто исполняя свою жизненную миссию, возложенную на него Богом. А там уже Сам Господь будет судить — особая это была миссия или же нет.
Беседовала Анастасия ПОНОМАРЕВА |